Виктор О`Рейли - Забавы Палача
Он со злостью бросил таблетку. Что сделано, то сделано. Теперь ему необходимо сохранить ясную голову и выполнить все, что необходимо. Он открыл кейс и достал самозарядный пистолет “детоник” 45-го калибра. Пистолет очень напоминал американский “кольт” 45, но был меньше, легче и его можно было легко скрыть от посторонних глаз.
Он вставил обойму, щелкнул крючком спускателя и засунул пистолет сзади за пояс, где его придерживали зажимы подтяжек. Он знал по опыту, что этот плоский пистолет будет незаметен для постороннего взгляда. Он всегда имел его при себе, когда перевозил произведения искусства, – коллекционеры предпочитают свои ценности охранять, но так, чтобы это не бросалось в глаза, – и он знал, как им пользоваться. Ведь он был швейцарцем, а это значило, помимо того, что он был художественным экспертом и скульптором, Паулюс фон Бек являлся капитаном швейцарской армии, и в случае необходимости занял бы место в Генеральном штабе.
Чарли фон Бек вошел в комнату, прикрыл за собой дверь и прислонился к ней. Он вспомнил то время, когда Паулюс был ему как родной брат.
– Ты знаешь, Паулюс, как плохо я начал думать о тебе? Паулюс усмехнулся:
– Я тоже весьма невысокого мнения о себе.
– Ты любишь человека, доверяешь ему и вдруг узнаешь, что он совершил такое, что тебе и в голову не могло прийти, – сказал Чарли фон Бек. – Ты сознаешь, что тебя предали, и задаешься вопросами. Тот, кого ты любил, становится ненавистным тебе, и ты хочешь сделать ему больно, только чтобы компенсировать ту боль, которую он причинил тебе.
– Естественная реакция, – ответил Паулюс, собираясь уходить. Чарли по-прежнему стоял, прислонившись к двери, как бы не зная, что ему делать.
– Я должен идти, – сказал Паулюс. – Расслабься, не надо нотаций. Мне известно, что я должен сделать.
– Ну и идиот же ты, – сказал Чарли. Он обхватил Паулюса по-медвежьи и отступил назад, смутившись.
– Все-таки кровь важнее, чем…
– Заблудший пенис, – сказал Паулюс, печально улыбнувшись. – Не волнуйся. Я не подведу фон Беков.
– Я знаю. – Чарли отступил от двери.
В окно он наблюдал, как Паулюс сел в машину и поехал. За ним направился грузовичок с двумя полицейскими и Пикассо в ящике.
Он думал, стоит ли ему сообщать о том, что у Паулюса есть при себе оружие. Шеф считает, что Паулюс должен быть безоружным и Фицдуэйн не ждет ничего подобного. И предположим, что он ошибается в Паулюсе?
Он надеялся, что у Бейлака нет привычки обнимать своих гостей. Так-то пистолета не видно, но при объятии его легко заметить. Он еще раз посмотрел на часы. Как бы то ни было, через час все будет кончено. Он вышел из музея и направился в сторону Вайзенхаусплац.
– Сколько у нас осталось времени? – ноздри шефа побелели от гнева и все его тело вибрировало от ярости, но он старался контролировать себя. Из его руки выскользнуло донесение.
– Пять или шесть минут, – ответил Медведь. – Чарли сообщил, что Паулюс уже выехал. Он, наверное, уже приближается к дому.
Шеф швырнул Медведю донесение.
– Лестони там. Медведь остолбенел:
– Но это донесение поступило почти час назад. Посмотрите на отметку.
– Чтоб им провалиться, – ответил шеф. – Донесение принял новичок, ну и так далее. Ладно, рано еще петь заупокойную.
Дверца машины Фицдуэйна была открыта. За машиной расположились несколько полицейских автомобилей, готовые окружить студию Бейлака, как только Фицдуэйн будет внутри. Армейские соединения были наготове. Поблизости разместились воздушные десантники.
– Кто или что такое Лестони? – спросил Фицдуэйн. Шеф покачал головой:
– Ты не можешь туда войти. Придется действовать обычным способом, с помощью штурмовой бригады.
– Лестони, – пояснил Медведь, – это профессиональные телохранители. Они работают на очень неприятных людей, например, на Сирийскую секретную службу или Ливийскую народную партию. Подход Лестони к делу можно охарактеризовать как превентивный. Ничего не доказано, но некоторые полицейские и секретные службы полагают, что они несут ответственность по меньшей мере за одиннадцать террористических актов.
– Арестовали бы их за непристойное поведение, – сказал Фицдуэйн. – На них заведено дело?
– Интерпол приказал следить за ними, – ответил шеф, – но дело не заведено. Мы таких животных высылаем из Швейцарии, если они ставят машины в неположенном месте, а в Израиле с ними сводят счеты в темных аллеях. Но дело не в этом. Слишком поздно. Лестони там. Они прибыли к Бейлаку почти час назад.
– А может, они коллекционеры, – усмехнулся Фицдуэйн. Беседа его не занимала. Он в последний раз проверял свою боеготовность. Дистанционный пульт управления кумулятивной миной был прикреплен к часам на его левом запястье. Второй миниатюрный передатчик должен будет передать звук взрыва полицейским снаружи. На наплечном ремне был прикреплен девятимиллиметровый SIG с пулями “глейзер” вместе с двумя запасными обоймами. Кроме того, на правой ноге был закреплен “смит-и-вессон”, за пояс заткнут нож “Штиффелмессер” с лезвием бритвенной остроты, в левом нагрудном кармане был баллончик со слезоточивым газом, а в правом – нейлоновые наручники. В довершение всего, на нем был пуленепробиваемый жилет из кевлара. Все находилось там, где положено. Это был, конечно, не самый подходящий костюм для визита в городе, в котором царил мир со времен наполеоновских войн.
– Я иду, – сказал он. Звук его голоса показался странным ему самому.
Шеф поднял четыре пальца и начал говорить, отчетливо произнося каждое слово:
– Ты не сможешь противостоять четырем бандитам типа Лестони и Бейлака. Даже не пытайся. Это невозможно. Они – профессиональные убийцы, весьма преуспевшие в этом деле. У них большой опыт и им нравится то, чем они занимаются. Кроме того, Лестони моложе тебя. У них более быстрые рефлексы. Это – природа, тут уж ничего не поделаешь.
Шеф сорвал именную бирку с проходившего мимо полицейского, положил бирку на машину и начал писать на обратной стороне.
– Смотри, – он указал на написанные им три буквы X, – если ты приблизишься к Бейлаку, то обнаружишь, что рядом наготове будет находиться один из Лестони. Остальные, – он начертил еще две буквы Х – расположатся таким образом, что один будет на краю твоего периферийного поля зрения, а второй – у тебя за спиной. И каким бы умелым ты ни был, даже если тебе удастся взорвать стену, живым тебе не выйти. Кроме того, вспомни об оглушающих гранатах: ты попадешь под их действие, даже если будешь готов к этому. В лучшем случае ты доберешься до двоих, пусть даже троих, но и сам погибнешь. Я тебя спрашиваю, стоит ли игра свеч? Не отвечай. Из этой игры ты не выйдешь победителем. Если ты не согласен со мной, ты – сумасшедший или, хуже того, слабоумный.
– Здесь не будет четверых против одного. Вы забыли о Паулюсе.
– На Паулюса нельзя рассчитывать. Этот педераст не вооружен, и мы не знаем, на чьей стороне он окажется. Лестони прибьют его, как муху, если он посмеет вмешаться. Эти люди убивают с такой же легкостью, как ты бреешься. Так у них Устроены головы, они не знают, что такое угрызения совести. Поэтому они так себя и ведут.
Направляясь к машине, Фицдуэйн подумал, может, Бей-лак знает, что его подозревают? Навряд ли, решил он. Шеф через наушник слушал донесение. Стоял рев заводимых моторов и разобрать что-то было непросто.
– Ящик доставлен, – сообщил он. – Как и предполагалось, наших людей внутрь не пустили. Вышли двое и внесли его внутрь. Паулюс вошел вместе с ними.
– Лестони, – сказал Медведь.
– Похоже, – ответил шеф.
– Я должен ехать, – произнес Фицдуэйн через открытую дверцу машины. – Я не могу бросить Паулюса одного. Я что-нибудь придумаю.
– Нет, – сказал шеф, протягивая руку к дверце машины. – Я этого не допущу. Слишком опасно. Пусть действует Паулюс. – Он потянулся за ключами.
Медведь выдвинулся вперед и взял шефа под руку.
– Ради Бога, Макс, – сказал он, – не глупи. У нас нет времени, чтобы спорить, даже друг с другом.
– Он не пойдет, – упрямо повторил шеф.
– Компромисс, – предложил Медведь. – Фицдуэйн входит, осматривается, не остается к обеду, быстро прощается и уходит. Пока он не выйдет, мы не станем взрывать стену. Таким образом, мы убедимся, что Бейлак находится там, и получим свежие данные, а Фицдуэйн успеет выйти наружу до начала атаки.
Несколько мгновений шеф и Фицдуэйн смотрели друг на друга.
– Ты согласен? – спросил шеф. – Никакой героики. Ты входишь, осматриваешься и убираешься к чертовой матери. Фицдуэйн улыбнулся.
– Вы меня убедили.
Шеф закрыл дверцу машины.
– Идиот, удачи тебе, идиот, – сказал он.
– Будьте поблизости, – предупредил Фицдуэйн. Он выехал с большой полицейской автостоянки у Вайзенхаусплац и направился к студии Бейлака.
Бейлак любил принимать гостей. Он мог позволить себе расслабиться на своей собственной территории. Между двенадцатью и двумя он был дома для избранных – хотя со стороны казалось, что его дом был открыт для всех, на самом деле отбор гостей был очень строгим – и он мог убедить себя, что ведет нормальный, добропорядочный образ жизни. Конечно, это была всего лишь маска, но он получал от этого удовольствие.
